Не ты ль? Я с тобой искать готов свой кайф Подлетай над громкими фразами Ты зараза, бля, попускай Обязалово Мне быть пасмурным утром Паспорта нет, опять проебал Первый канал нули, второй канал Показать полностью В стране, где свежесть волн мчит Сена и Луара, Любовь и Славу — мирт и лавр — соединя, 14 Венчала вас рука бессмертного Ронсара. Трепещут мускулы, в глазах огонь пылает, Как сталь, ужасные смыкаются тиски, 33 И крик в устах Рюи с хрипеньем замирает. Г г. Граниты, мраморы, верховных льдов алмаз, Морены дикого Нету, чей ветр безмерный Палит и мнет поля пшеницы и люцерны, 4 Леса, звенящие от птиц в полдневный час! Простой могильный холм не ждет таких наследий. Как сладко вдалеке вздыхает водопад; Как полдень золотит скалистые отроги, И солнце с высоты блистательной дороги 8 Пронзает зыбкий мрак оливковых громад. Report content on this page. Припев 2 раза : Когда уходят друзья, душу заполняет темнота, Хочется кричать, но не видно дна, Покойтесь с миром, братва, я помню каждого из вас, Молитесь за меня там наверху, наступит и мой час. Наедине чувствуем Как нам важно быть вместе двум.
Где падал серный дождь былого урагана, Там птица воду пьет. Свидетельство этому — его необыкновенный «Гимн художникам-миниатюри- стам». Старик, ты был счастлив, и ты добился права Считать ничтожной смерть перед твоей мечтой; 14 Бессмертной юностью тебя венчала Слава. Благой, И. Затем, что гордый род, с годами поределый, Воинственных сынов, взлелеянных Нефелой, 11 Не нам, а женщине бросается вослед. Что ж, древняя Эллада? Она молчит, увы! Это не Рим Форума и блистательных дворцов, величественных столичных храмов и цирков! Сонм женщин и детей спешит, ломая руки, Чтоб Плакать жалобно в зловещей тишине. Реквельм, один из них, Как добрый контадор, безмолвствовал, в сознанье. Благословил суда, — Бартоломей Рюиц, Коронный рулевой, торжественно суровый, 15 С поднятым рупором и в мантии парчовой, Взойдя на борт и став на вахту при руле, Отдал приказ поднять на главном корабле Канаты якорей. По рукояти плющ свои раскинул сети, Силена резвого покрыв, как чешуя; И столько роскоши в убранстве лезвия, 8 Что более слепят, чем ранят, грани эти. Немалое значение для Эре- 13 Эредва И.
Стикс их принял, как могила. Чаруя грусть скупых и одиноких дней, Виолу трогают ее персты, ленивы; Туда, к неверному, несется вздох ревнивый, 1 Где гордость Рима спит меж царственных камней.
Порой, дыхание тревожно участя, Рабыня, жаждою палимая напрасной, С подушки медленно поднимется атласной, 8 И снова падает, виссоном шелестя. Граниты, мраморы, верховных льдов алмаз, Морены дикого Нету, чей ветр безмерный Палит и мнет поля пшеницы и люцерны, 4 Леса, звенящие от птиц в полдневный час! И, бурей уносим, разлитый пламень он Глотает, кружится, и крик его смертелен, 11 Он в корчах падает в бездонный мрак расселин. И что тут говорить про какие-то проблемы, Это всё гораздо глубже, чем болтать на эти темы, Я верю лишь в одно, что моя память бессмертна, Боль, что у меня сидит внутри, не уйдёт бесследно.
О, как зажат в зубах язык надменный! Но взгляды любуются, словно сильнее, с каждой встречей, И с каждым мгновеньем вместе мы.
Увы, в истории о них не говорят, Но, может статься, здесь окажется уместным — Участникам войны, и знатным, и безвестным, 5 Воздать героями заслуженную честь И имена вождей дружины перечесть, А также сообщить о масти и породе Коней, служивших им в блистательном походе, Затем, что в повести совместных их тягот! Давно ль: тому назад Всего три года лишь мечтал его отряд О дне отплытия, как о великом чуде.. Не властный над собой, бегу я, изнывая, 8 Грозе священных псов внемля со всех сторон. Стряхая золото с тычинок, на цветок Спустился, трепеща, лазурный мотылек п И сладкий пьет нектар из этой чаши зыбкой.
Казни ж! Теперь уйдем скорей.
Это мы Это мы, это мы, это, это мы При этом, как и следовало ждать, его авторское «я», в соответствии с парнасским методом, внешне устранено. И нимфа слушает в смятении сторожком, Как с листьев каплют в мох росинки по дорожкам, 11 И в девственную грудь пьянящий льется зной.
Вообще античный мир? Сделай вид, что мы одни в этом мире сейчас И противно вспоминать вслух свой упущенный шанс Здесь просто утро, просто вышел подышать Просто где твоя ёбаная трубка, тварь?! Парнасцы приняли Эредиа в свою среду. Сенат безмолвствует перед толпою бурной. На пеструю кайму заря небес похожа; Ныряет крокодил, отыскивая ложе, 4 И молкнут шум реки и звуки берегов. Я не один клинок в огонь и чернь одел. Любовь смеялась им, но, в сердце укрывая, Несла ревнивый гнев Супруга роковая, 14 И предков, и богов, и яд азийских гор. О Секстий, жизнь кратка. И видит триумвир в темно-зеленом взоре Продолговатых глаз — всю необъятность моря, 14 В их искрах — призраки бегущих кораблей. Над скорбным мрамором творил второй Мирон; 8 Смотри, как Гиацинт им высечен нетленный. Перед вами памятник, возведенный Леконт де Лилю его почитателями и друзьями.
Пуническая война заинтересовала поэта не просто тем, что явила картину переменчивости военного счастья, а сначала—в плане поэтической констатации того факта, что заносчивый и грозный Рим недооценил силы «варварского» пунического мира и способности величайшего из карфагенцев, Ганнибала, поставившего Рим при Треббии и Каннах на грань катастрофы. Ты словно ищешь в нем Пернатых легких стрел, что в вихре боевом 11 По воле лучника свершают путь короткий? Она молчит, увы! Голодный, загнанный, в отрепьях нищеты, Невольник — посмотри, вот рабства знак тяжелый, — Свободным я рожден у рощ, где пахнут смолы И Гиблы высятся лазурные хребты. Видишь, как рога его за луч задели, Как он плясать повел моих ленивых коз! Диего Лаинец был чист по родословью, Не меньше королей блистая, как кристалл: 93 Он равен древностью с твоею готской кровью. Одни по ней Мы бродим. Сверкая чешуей, как жидкая эмаль, Там рыба грузная сквозь голубой хрусталь, 11 Дремотствуя, плывет, — сверкающее чудо, — И вдруг, внезапно взвив свой огненный плавник, Ныряет. Утомленные боем легионарии, перестраивая под команды трибунов и центурионов свои сильно поредевшие ряды, угрюмо глядят, как вдали кружатся, подобно подхваченным ветром листьям, копейщики и лучники парфянского царя. И усыпальница покинута, пустая И темная. Горя желанием, чтоб не было преград Спасенью грешников, назначенных во ад, И стойко за Христа и веру поборая, Он вел язычников к блаженным сеням рая И тысячами их сгонял под топоры, На аутода-фе, веревки и костры И знал, что Иисус, предвечный искупитель, За муки им воздаст, приняв в свою обитель. Взошел Хуан Варгас почтенный на амвон 5 И проповедь сказал со списком всех имен Матросов и солдат Пизаррова отряда, Которым новая составилась армада; Затем он дал вождям вкусить святых даров, — И вновь готова рать покинуть мирный кров.
Одни по ней Мы бродим. Великий Агригент лишь тень, а Сиракузы 11 Покрыла саваном небесная эмаль, Но серебро хранит упрямых душ посевы, — Сквозь темные века доходит к нам медаль 14 С бессмертным профилем сицилианской девы. Луперкус, издали меня завидя: «Гений, Как управляешь ты латинским языком! Не годы, а волна, и блеск и грохот гроз, И в тишине морей, неведомых прохладам, И ужас, и любовь сирены с ясным взглядом 8 Осеребрили смоль его густых волос.
Как тонет красное светило в бездне водной, 8 Ему плескал в лицо соленых брызгов взлет. Посмотри, как дрогнули деревья! Всю жизнь, в лучах зари, при свете ночника Она пряла, вила, свивала шар клубка, 4 И пряжа белая текла в ее корзину. Туда, где семь вершин гора подъемлет к звездам, Отсталые орлы, летя к родимым гнездам, 11 Твой неизменный сон уносят на простор; И, брошена людьми, надеждой не томима, Ты молишься богам гостеприимных гор, 14 В них утешение найдя вдали от Рима.
Поставлен во главе страны окцидентальной, — Правителем земель, народов и племен, Которые открыл и впредь откроет он. Так возвеличенный, счастливый, благодарный, Аделантад пред тем, как вновь пуститься в путь, Хотел на старые места свои взглянуть, И хоть лишь горькое им вынеслось из дому, Он посетил родных, отдал привет родному Трухильо, а затем в Севилье поскорей Нанял три корабля и снялся с якорей. Эта группа «римско-варварских» сонетов численно меньше предшествовавшей 23 сонета против 39 в «Греции и Сицилии».
View 8. Пизарро говорил, и все звучало чудом; Ручьи, журчащие по чистым изумрудам; 5,3 В глубоких тайниках дворцовых кладовых Шиша, бродящая в амфорах золотых. Бронников 4 Цветущее море дат. Шитьем и бархатом блистал его наряд, Когда Альвар де Пац пред ним посторонился, Взмахнув своим пером, под ним в испуге взвился Горячий конь.
| Северская купить АМФЕТАМИН (ФЕН) | Моши где купить метадон (мёд, мясо) | Картахена купить гашиш (HASH) |
|---|---|---|
| 13-12-2003 | 42247 | 37278 |
| 25-10-2013 | 21666 | 150341 |
| 23-7-2009 | 14830 | 3381 |
| 19-2-2008 | 155661 | 17932 |
| 1-3-2005 | 569577 | 887324 |
| 18-8-2010 | 846145 | 360045 |
Журавли Умолкли, человек в жилье укрылся малом; И только благовест, блуждающий по скалам, 8 С пустынным гулом волн сливается вдали. Как сладко вдалеке вздыхает водопад; Как полдень золотит скалистые отроги, И солнце с высоты блистательной дороги 8 Пронзает зыбкий мрак оливковых громад. Над этим воинством ненайденного царства Неслышным трауром летучих покрывал 75 Вампиры реяли, и тот уж не вставал, Кто был запечатлен косматым поцелуем. Три начальных сонета в цикле — о готических витражах.
Он речь в последний раз проклятьем заключил, 36 И нить ее пресек клинок благословенный! Вкруг цари, друзья, герои — Всё снится вновь ему. Брагинский, Л. Нет, об этой яркой странице в истории древнего мира Эредиа в своей поэзии отнюдь не забыл! Томительная мысль, что дружеское мненье Простит ему позор, как смертный яд змеи, 9 Терзала гордый ум и гнала утешенье. От мертвых тел поднялся Авфид.
Вот каковы они: в зубах у них поводья, На шпорах кровь; во всех движеньях удальство. Он трудится весь день, устал и одинок. Ты только добрая, а я добрый и злой в душе. Стула я М.
Когда же, наконец, о всех своих заветных Мечтах Франциск довел до слуха короля, Спокойно выслушав, но просьбе не внемля, 25 С своей обычною решительностью фриза Дон Карлос отвечал, что доблестью маркиза 1 ернандо Кортеса довольно свершено. Теперь охотятся за скумбриями скаты, Да стелет облако свой отсвет лиловатый 4 По рейду, знавшему все флоты дальних стран. В стране, где свежесть волн мчит Сена и Луара, Любовь и Славу — мирт и лавр — соединя, 14 Венчала вас рука бессмертного Ронсара. Но ещё прекрасней тот факт, что нам завидуют. О море, о земля, пусть он уснет счастливым! Он с запада, где спят Гаити синяя и знойный Тринидад, 11 Не в силах превозмочь слепящее сиянье; И на кимрийские поля, издалека, С родными ветрами ко мне лилось дыханье 14 В садах Америки расцветшего цветка. Георгий Каргаев. Но, что из этого? Поступальский Получив в г. Пред ними путь лежал — великий, мировой, Завоеватели золота Последовав ему, увенчанная славой, Испания взнеслась блистательной державой, И был бессмертием Колумб запечатлен. Skip to content. Здесь собаки И западни! Георгий Каргаев запись закреплена 30 авг Так он, законное владычество поправ, Все ж был по-своему, гидальго добрый, прав, И все-таки его прекрасная кончина Была достойнейшей бойца и дворянина. Кампеадор стоял, бесстрастен, горд и тих.
А ты, проклятая глава,— Пускай моя рука, упившись местью страстной, 1 Восстановит мои попранные права! Блистая и горя, громады льдистых гор Вздымались под зенит в красе недвижно дикой Властителем громов и Пламенным владыкой: Раскинув голову чудовищным шатром, Завитый в облака, и молнии, и гром, Раздавливал хребты огромный Чимборазо, А одаль, весь в лучах огнистого топаза, Т рофеи 1,0 Весь ослепительный, коническим столбом, Теряясь гранями в эфире голубом, Как пламенный клинок отточенной навахи, Вонзался в небосвод безмерный Котопахи.
Эта группа «римско-варварских» сонетов численно меньше предшествовавшей 23 сонета против 39 в «Греции и Сицилии». Смотри не раздави, но она сама раздавит, Поставит точку, а потом ещё две рядом ставит.
Порой лишь образ Трои 4 Морщиною по лбу спокойному пройдет. О дети Лебедя, следя Архипелаг, Поэту Мантуи по глади кротких влаг 11 Указывайте путь потоком звездной пыли. И если не вспугнем, Он выйдет, может быть, из этой темной щели. Когда, под звуки труб иль шелест орифламм, Ловцы-сокольники, враги ли пышных тронов, На Аккру шли они иль в глубь лесных притонов — 8 Охотиться на птиц иль низвергать ислам.
Так в годы Августа пришли с далеких гор Со многим золотом, и ладаном, и смирной 14 Владыки Балтазар, Гаспар и Мельхиор. И в воде угрюмой в этот миг 14 Бежит дрожь золота, огня и изумруда. В песках, где и травы весна не возрастила, Прибоем вырыта печальная могила; 8 Там вихри дикие гнут одинокий ствол. Где тени бросила блестящая луна — Гигантским ужасом несется тень Геракла-. И воскрешает желть дряхлеющей велени, Не знаю, — прелестью каких минувших дней, — 14 Их аромата тень и душу их томлений. Георгий Каргаев запись закреплена 16 фев Эредиа скончался в замке Бурдоннё под Парижем 3 октября г. Только нам холодный гнев Эринний Грозит задуть огонь на зыбком алтаре, —- Уж близится конец огню, цветам, игре. Не досягаема как звёзды на небосклоне, Но всегда на первом плане в главной роли.. И видит триумвир в темно-зеленом взоре Продолговатых глаз — всю необъятность моря, 14 В их искрах — призраки бегущих кораблей. Когда, отвергнутый завистливой судьбой, 40 Сам Васко Нуньец пал, ответив головой За то, что преступил заветные границы, Отважных витязей залетные станицы. Там, у твоей межи, воздвигнем, друг, курган, Убьем козла, и пусть под жертвенною кровью 14 Прах станет пурпурен и свежий дерн багрян. Такою же зарей, под снегом лебедей, У скал, дымящихся, как рдяные кадила, К менадам Наксоса критянка подходила, 8 И, пьяный кровью лоз, встречал ее Лиэй. Стикс их принял, как могила.