Не успеет он и глазом моргнуть, как оказывается в роли униженного просителя, выуживающего нужную информацию или поджидающего важного события. По сути, в этом небольшом отрывке три точки зрения: точка зрения героини Малышка Джейн , точка зрения смотрящих на нее девушек «яркие бутончики» и моя собственная. Опуститься хоть на дюйм с Общепризнанных Высот он не в силах. Почти все наши «серьезные» романисты закончили университеты, где их пичкали сочинениями Беккета, Пинтера, Кафки, Гессе, Борхеса, а в последнее время — еще и Замятина по крайней мере его роман «Мы» они изучали в любом случае. Нет смысла для пущей убедительности расхваливать Диккенса и других писателей за их художественные открытия. Она имеет своей целью дать представление об основных этапах многотысячелетнего древнейшего периода в истории человечества — от начала антропогенеза и палеолита до падения Западной Римской империи. Да какая в журналистике может быть эстетика?! И она заметно отличалась от других подобных материалов. Или везешь шито-крыто сахаришко, или бабки, или еще что-то в самую глушь. Что за романы должны писаться благодаря «неприкосновенной творческой кухне»? Сегодня, однако, дела плохи. Просто журналистов новой волны тянуло к такому стилю изложения.
А материал для него — просто глина, палитра с красками… Даже об очевидной репортерской подоплеке многих известных романов — стоит только вспомнить Бальзака, Диккенса, Гоголя, Толстого, Достоевского и, конечно, Джойса — историки литературы вспоминают только как о фактах биографии писателей. Насколько можно судить, ни в местных, ни вообще в американских газетах больше никто так тогда колонки не готовил. Без всяких оговорок и экивоков. Я, правда, не мог взять в толк, как кто-то решился описать этот довольно интимный разговор между мужчиной и его четвертой женой в аэропорту, а потом сделать восхитительный пируэт и перейти к сцене в гостиной его второй жены. По их представлениям, собственный голос рассказчика должен быть чем-то вроде белого цвета стен, которые так любила использовать Сири Моэм [9] для внутренней отделки помещений… «нейтральным фоном», на котором лучше выделялись другие цвета. Казалось, сделано важное открытие. Далее Крим сказал, что хотя идея стать романистом была самым страстным желанием всей его жизни, его духовным зовом и, между прочим, стимулятором, охранявшим его от всех ничтожных соблазнов молодости, но однажды он обнаружил, что ему уже скоро сорок, а никакого романа он так и не написал и, скорее всего, уже не напишет. Днем репортеры не работали. Что ж, посмотрим! Хотели, чтобы их творения считали высшим для своего времени литературным жанром, надеясь тем самым снискать больше уважения в писательских кругах. Это стало сенсацией и нанесло сильный удар по тем, кто ждал, что новая журналистика, или паражурналистика, сама собой завянет и уйдет в небытие. Это возвращение к идее мифа и легенды, которую так лелеяли в классической поэзии и во французской и итальянской придворной литературе.
Рассказ Д. Еще один Филдинг выискался!
Толстяку пришлось вытаскивать его с помощью весла. Тем больше чести для журналистов — говорю вам это со всей уверенностью. Все только тем и занимались, что создавали романы идей, фрейдистские, сюрреалистические «черная комедия» и кафкианские романы. Наше сознание незримыми нитями связано с нашим социальным статусом — в социальном, а не только в физическом смысле, и не может развиваться или просто существовать в отрыве от него.
Тем не менее совладать с собой не мог. Под потолком приютились лампы дневного света, изливая едкий свет и бросая голубоватые отблески на макушки приросших к своим креслам сотрудников. Вспышка — и машинка застучала как пулемет. Это стало своего рода меморандумом для выпускающего редактора «Эсквайра».
Или вообразите, что вас заперли в купе поезда Прибрежной линии, в шестнадцати милях от Гейнсвилла, штат Флорида, на пути из Майами в Нью-Йорк, без капли воды и с разогретым докрасна обогревателем, который включил какой-то псих, и что Джордж Макговерн [2] расположился рядом и подробно излагает вам свои политические теории. Helena St. Мне казалось, что все это сочинено, приукрашено, диалоги выдуманы. Вам не будет скучно!
Да какая в журналистике может быть эстетика?! Далее Крим сказал, что хотя идея стать романистом была самым страстным желанием всей его жизни, его духовным зовом и, между прочим, стимулятором, охранявшим его от всех ничтожных соблазнов молодости, но однажды он обнаружил, что ему уже скоро сорок, а никакого романа он так и не написал и, скорее всего, уже не напишет. В е годы отмечается столетие канонизации этого высокодуховного жанра.
По-моему, верно, как говорится, с точностью до наоборот. Однако порой здесь возникала щекотливая ситуация.
На искусство принято смотреть как на религию или нечто магическое, а художник видится простому человеку неким священным чудищем, у которого в голове что-то вспыхивает, ярко или не очень, и такие озарения называются вдохновением. Если их неудержимо влечет викторианская словесная вязь или хамфри-клинкеризм [25] с такими, например, фразами: «И в этот момент внимательный читатель непременно поразится, как наш герой счел возможным…» — журналисты не терзаются сомнениями и пишут, как им нравится. Помимо всего прочего, этот человек, носивший прозвище «Элегантный Эрудит», работал в «Таймс». Сторонясь социального реализма, романисты сторонились и жизненно важных для них приемов письма. Ссылаясь на постоянное использование автором курсива и восклицательных знаков, один критик скептически заметил, что мои очерки напоминают детские дневники королевы Виктории. Все до последней точки! Редакторы не чувствовали никакой угрозы и не нуждались в перегородках. Затем ему, под общий гомерический смех, предлагалось заняться нехитрыми анатомическими манипуляциями. Я словно кричал ему прямо в ухо: «Подожди! Но вряд ли хоть кто-то согласится, что новая журналистика избегает оценивать происходящее. В «Ньюс» появились фотографии репортера, лихо плывущего по заливу Лонг-Айленд, только чтобы вовремя написать душещипательную диетическую сагу, которую прочитают два миллиона человек. Так или иначе, Бреслин стал настоящим революционером.
И я начал свой очерк с их криков:. В результате всем к году стало ясно, что авторы глянцевых журналов — эти литературные люмпены — овладели техникой на уровне романистов. Но была и другая категория журналистов. Однако между строк книги просвечивает одна его проблема, которую я бы назвал внутренней робостью. Помню, как взъярился в понедельник, 25 ноября года, потому что люди, с которыми мне край как надо было поговорить в связи с какими-то моими материалами, оказались недоступны — все, буквально все учреждения в Нью-Йорке не работали. Рассказ Д. Представьте самый занудный фрагмент самого занудного фильма Антониони, который вам только приходилось видеть. Они не сомневались, что даже десять лет такой их журналистской работы нимало не повредят роману и он останется главным литературным жанром. Наступление по всему фронту реализма в английской литературе XVIII века подобно наступлению электричества в технике и промышленности. Это первые строки рассказа Роберта Кувера.
Вы даже не упомянули о формировании образа, ни слова не сказали о психологической глубине, чувстве истории, борьбе идей, нравственных принципах — короче, обо всех главных темах англоязычной литературы». К м годам Роман стал чем-то вроде общенационального рыцарского турнира. Том, приятель, это нечто. На моей памяти никто над этим даже не задумывался.
Этот ярлык навесили не только на меня, но и на мой журнал «Нью-Йорк» и все его материалы, а также на Бреслина, Талеса, Дика Чапа, а когда критиканы совсем вошли в раж, то и на «Эсквайр» [14]. А что касается низшей лиги — то есть лучших журналистов, — то два соперника, Портис и Бреслин, и правда решили претворить в жизнь все эти фантазии. Но по-настоящему его еще не знали. И я без малейших колебаний прибегал к разным хитростям, чтобы хоть на несколько лишних секунд задержать внимание читателя.
Тем больше чести для журналистов — говорю вам это со всей уверенностью. На занятиях предусматривается также достижение воспитательных целей.
Да не только никакой картины, но даже легкого эскиза. Миф «первобытен» только в том смысле, что он предшествовал изобретению печатного станка. Обычно два дня в неделю я работал в редакции как обычный репортер. А что касается авторов популярных глянцевых журналов и воскресных приложений, так называемых фрилансеров, свободных художников, исключая некоторых сотрудников «Нью-Йоркера», — то их вообще в расчет не принимали. Конечно, все эти гладиолусы не расцвели в первой же моей статье. Во времена, когда художественная проза сдалась на милость победителю — репортажу, вы встали на защиту жизненно важной традиции…. Мэтр обычно особо себя не утруждает, да и ведет поиски совсем не так, как принято у представителей новой волны.
| Слоним купить MDMA (XTC, экстази) | Купить A-PVP Кристаллы Болхов | Купить шишки (марихуана, weed) Страсбург |
|---|---|---|
| 28-8-2020 | 81469 | 89818 |
| 18-10-2015 | 26648 | 173413 |
| 13-3-2017 | 14537 | 6642 |
| 6-1-2022 | 109946 | 2438 |
| 30-4-2023 | 358940 | 849668 |
| 17-9-2016 | 592450 | 15111 |
Позднее я как-то прочитал сетования английского критика Джона Барли, который жалел об ушедшем веке пушкинской «свежести восприятия», когда все делается впервые и не надо оглядываться на литераторов-предшественников. Признаюсь, деградация современного писательства сильно облегчает мою задачу — показать, что лучшей литературой сегодняшней Америки стала нехудожественная проза, в форме, которую, хотя и не слишком оригинально, называют новой журналистикой. Второе: реализм — это не просто особый литературный метод или позиция.
Мечта газетного магната — все словно языки проглотили, так заняты… Никаких внутренних перегородок. Пил кофе чашку за чашкой и курил одну за другой сигареты, пока от него не начинал идти пар. Наступление по всему фронту реализма в английской литературе XVIII века подобно наступлению электричества в технике и промышленности. Отчасти благодаря Великой депрессии, способствовавшей расцвету социального реализма в американском романе, для европейской «мифологической» невнятицы дорога в американскую литературу была закрыта вплоть до конца Второй мировой войны. А времени у них было в обрез. Второе было главным органом старых американских эссеистов и вообще «людей пишущих» — «Нью-Йоркское книжное обозрение».
Но те события были канонизированы, освящены и вошли во все учебники, а теперь писатели сами чувствовали свежие веяния. Незыблемых догматов в новой журналистике нет, совсем никаких… Если журналист ведет рассказ от третьего лица и в той же сцене вдруг хочет переключиться на рассказ от первого лица, или от лиц нескольких разных персонажей… или даже перейти к потоку сознания — как в «Электропрохладительном кислотном тесте», — он так и делает. К тому же предмет изображения всегда берет верх над писателем.
Все только тем и занимались, что создавали романы идей, фрейдистские, сюрреалистические «черная комедия» и кафкианские романы. Потому что писатели, которые не используют уникальные возможности реализма, а заняты поисками каких-то сложных форм, подобны инженеру, решившему сразу разработать какую-то сверхсложную технологию, не используя электричества. О, проклятье! Хотя патетики везде было хоть отбавляй. И ни один из магистрантов не сподобился сочинить о своей учебе романчик. В этом эссе и правда живописуются мощные удары, гримасы бойцов, и так далее, и тому подобное. То же самое я стал делать с описаниями. Сплошь и рядом сообщается, что автор раньше работал разнорабочим на стройке Стейнбек , экспедитором Кейн , коридорным Райт , посыльным на телеграфе Сароян , мыл посуду в греческом ресторане в Нью-Йорке Фолкнер … а также — водителем грузовика, лесорубом, сборщиком ягод, смазчиком, пилотом сельскохозяйственной авиации… Список бесконечен… Некоторые романисты отдали дань каждой профессии из этого перечня… Прежде чем взяться за перо, ребята прошли огонь, воду и медные трубы, потому им так и доверяли. Весной года я тоже делал первые шаги как такой репортер, сам того не осознавая. По-моему, верно, как говорится, с точностью до наоборот. Я обнаружил, что многие пунктуационные и шрифтовые резервы остаются невостребованными, и должен сказать, что выбрал самый подходящий момент для их использования. Он пришел к нам ниоткуда, то есть написал около сотни статеек для таких журналов, как «Тру», «Лайф» и «Спортс иллюстрейтед». У Бальзака редко встречается такая манера рассказчика, какая впоследствии преобладала у Генри Джеймса. Но его очерк для «Эсквайра» оказался намного лучше того, что он делал — или ему позволяли делать — для «Таймс». Она должна быть глубокой, считал он, высоконравственной, величественной и не слишком легкой для восприятия. А тогда, в — годах, такие приложения считались едва ли не самой низкопробной периодикой. Символы поведения человека и его жизненного багажа, которым соответствуют определенное социальное положение, образ мыслей, надежды и упования. Вместо того чтобы показывать все последовательно, я старался как можно скорее встать на точку зрения участников событий. Главное, чтобы вам было 19 лет и у вас был паспорт. Не понимаю, почему бы романистам, которые посматривают свысока на Артура Хейли, самим не сварганить что-нибудь такое же жизненное и впечатляющее — и сварганить лучше, если, конечно, силенок хватит. Пиши, ни на кого не оглядываясь! И кентуккийские полковники [13] — как от журналистики, так и от литературы — пошли в первую атаку на дешевых фраеров из подворотни, на всех этих журнальных писак, выдумавших новые формы…. Ребята были еще те, не промах.
Многие новые журналисты пытались использовать приемы автобиографического письма — дескать, я там был и расскажу вам, как это на меня подействовало. Vladimir Dmitriev , Patryk N Skupniewicz.
Девочки крутились там и сям в зале, и их большие кукольные глазки, с нависшими над ними ресницами типа Лизну-Тигриным-Языком, накрашенными тушью и удлиненными, похожими на рождественские елочки, — все они не отрываясь смотрели на нее — стоявшую в проходе Малышку Джейн». Меня такие вопросы не волновали. Да еще попахивает! Первым знаком стала статья Дана Вейкфилда в июньском года номере под названием «Собственный голос и не собственный взгляд».
На занятиях предусматривается также достижение воспитательных целей. Дело происходило в марте месяце, но Мок бросился в воду температурой 42 градуса по Фаренгейту [4] и плыл, пока совсем не окоченел. Однако в зале судебных заседаний Тони получил свое.
Но тогда я словно разворошил муравейник. Скоро нашлись любители пародировать мой стиль. Гоков О. Показывалась личная жизнь стареющей, лысеющей и увядающей звезды. И это неудивительно, потому что каждая деталь моей статьи взята из длинного интервью со Спектором, где он рассказывал, что чувствовал в то время. Pierre and Miquelon St. В общем, все они рассматривали свои газеты как мотели, в которых останавливаются каждый вечер на пути к будущему триумфу. О, это будет знаменательный день, вы же понимаете… Между тем подобные мечтатели работают на износ повсюду в Америке, где только есть газеты, соревнуясь за крошечную корону, о которой весь остальной мир не имеет представления, — за титул Лучший Творец «Гвоздя Номера» в Городе. Ситуация походила на ту, что в е годы сложилась вокруг романа в Англии. Historical Almanac "Metamorphoses of History". Не помню ни одного человека, который бы в то время задумался над этими вопросами. Kitts and Nevis St. Беллоу, Барт, Апдайк — и даже лучший из всех, Филип Рот, — эти романисты роются в литературных кладовых, но так ничего не находят и совсем теряют голову от происходящего вокруг. Мне и в голову не приходило, что наша деятельность вызывает раздражение у литературного мира или еще у кого-то не из круга лучших журналистов. Джентльмену-журналисту постоянно приходится терпеть унижения. Все это чванливые выдумки, что конец Второй мировой войны в году означал закат «золотого века» американского романа, подобно тому как после Первой мировой войны ничего не закончилось, а наступила эра Хемингуэя — Дос Пассоса — Фицджеральда. Умственным расстройством.